Этот Сассь уже знаком Мати и его коллеге Руфи (Рита Рааве): эксцентричный холерик, щеголяющий в красной шапке с козырьком, часто заходит в библиотеку. В последний раз он умудрился испугать школьниц, которые пришли за «Войной и миром»: «О, великая русская литература! Толстой! Достоевский! "Идиот"! "Анна Каренина"!..» – вопит он; девочки в ужасе убегают, а Сассь, не растерявшись, сам берет четыре тома Льва Толстого.
Мати читает умирающей супруге «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, знаменитые слова Холдена Колфилда: «А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи...» Сассь напоминает Холдена Колфилда – пожившего, потрепанного, постаревшего телом, но не душой, и ничуть не утратившего желания спасать людей от пропасти отчаяния. Только ловит он не детей, а взрослых.
Работающий медбратом Сассь прилипает к Мати как банный лист к спине. Услышав, что врачи рекомендуют тонущему в депрессии старику жизнеутверждающую музыку, санитар кооперируется с Руфью и буквально заставляет Мати слушать Баха, Бетховена и Rolling Stones. Сассь вообще не слишком тактичен. Увидев в руках Мати больничное судно, он радостно восклицает: «Ты какаешь!..» – словно у него на глазах происходит чудо. А когда сосед Мати по палате Тыннь (Маркус Луйк) выходит из комы и у него отнимают пораженную гангреной правую руку, тот же Сассь, нарядившись Дедом Морозом, вручает ему (за стихотворение, как на утреннике в детском саду) подарок – протез кисти. Правда, не правой, а левой. Ошибся – с кем не бывает.
Когда подлечившийся Мати выходит из больницы, Сассь из его жизни никуда не девается. Потому что «ты мой друг, а друзей не бросают». Никогда. Даже если друзья хотят, чтобы их оставили в покое. В какой-то момент озверевший старик запирается от Сасся в туалете бара. Сассь присаживается на соседний унитаз и начинает ободрять Мати: «Я никуда не уйду. Ты попал в беду, а в беде друзей не бросают. Особенно в туалете! Послушай, Мати, жизнь прекрасна! Посмотри вокруг! Что ты видишь?..» После долгой паузы обессилевший старик отвечает: «Я вижу туалет!..»
Кульминация необычных отношений наступает, когда Сассь приглашает Мати и Руфь к себе в загородный дом. Дело осложняется тем, что Руфь давно и безответно влюблена в Мати, но, кажется, чувствует что-то и к Сассю. Ночью Руфь с благословения Сасся отправляется к старику, чтобы, так сказать, пробудить в нем радость к жизни. Мати ее, разумеется, выставляет. «Я ему не нужна!» – сетует Руфь, и Сассь, утешая ее, смекает: старику нужен кто-то еще! Готовый ради счастья друзей на любые жертвы, он надевает женское платье, красит губы, встает на каблуки и идет к Мати...
Все ради друга! Но готов ли к такому повороту друг? На следующее утро Мати с чемоданом покидает гостеприимный дом Сасся, гневно крича на прощание: «Ты педераст!» Однако история на этом не заканчивается, хотя дальше не будет уже ни смерти, ни отчаяния, ни комы, ни гангрены, ни даже педерастии.
«Один мой друг» – режиссерский дебют Марта Кивастика, писателя, до того отметившегося в кинематографе сценарием фильма «Таарка». Невзирая на тяжелые темы, это очень легкий и, что главное, правильный фильм о том, что любовь в конце концов ломает любые стены, которыми люди отгораживаются от мира: Сассь, может, и придурок, но его бесцеремонная доброта растапливает лед в сердце Мати, спасая того от бездны.
Другое дело, что осадок от «Одного моего друга» остается грустный. Сассь – именно что Холден Колфилд в старости, спасающий таких же, как он, немолодых людей. Не детей, хотя именно их спасать и следовало бы: если судить по фильму, эстонская молодежь ныне – это по большей части наркоманы, глуповатые школьницы и увлеченные простейшими компьютерными играми школьники. Вся надежда – на внука Мати. Впрочем, «Один мой друг» – не совсем об этом.
