Шахтерский городок Снежное в Донецкой области. Шахтерский поселок, где в каждом дворе и на каждом шагу – "дырки" (так называют нелегальные шахты-копанки). Трое – две сестры и брат. Старшая, Ульяна, совершеннолетняя, ее сестре Юле лет десять-двенадцать, Юре пятнадцать. Парень кормит сестер, работая в "дырках", пьющую маму с отчимом. Хочет учиться. Поступает то в кулинарное училище на повара-кондитера, то – на сварщика. Но с учебой никак не складывается, поскольку мальчишка вынужден тянуть всю семью. Неблагополучную по меркам социальных служб.

Но Уля, Юра и Юля – вовсе не дети бомжей-алкашей. Когда-то давно это была настоящая семья, успешная и перспективная. Дедушка Юры – известный человек, бывший директор "Химмаша". Разве можно было даже подумать, что внуку директора "Химмаша" придется в 14-15 лет зарабатывать на хлеб и одежду для сестер, не иметь нормального жилья (у матери в доме нет ни печки, ни электричества), что учеба окажется для него недоступной в силу обстоятельств, имя которым, по большому счету – разрушение страны?! Той страны, в которой эта семья была полна надежд на будущее.

Но будущего у нее не случилось. Страны не стало. Дед и отец умерли. Мать спилась. Дети оказались в буквальном смысле на улице, пока кто-то из местных не разрешил им пожить в одном из пустующих домов. Для Юры началась жизнь та же, что и у всех мужчин поселка, работающих в "дырках" – работа на хозяина и поиск заброшенных копанок, которые могли бы стать своими личными и приносить личный доход. Юра мечтает копить деньги "на будущую жизнь".

Старшая сестра –Ульяна – идет работать в супермаркет и решает, что ей выгоднее жить без младших. Юра и Юля снова остаются без крыши над головой, им приходится жить с матерью в доме, где нет тепла-света. Собственно, нет условий для жизни. Съемочная группа помогает детям – покупает им дом за тысячу долларов в этом же поселке. Дом совершенно обычный, бедный, но с печкой, водой, электрикой, с сарайчиком, в котором запас угля для растопки печи. Жить можно. Да и многие здесь так живут – в таких же лачугах, без изысков и достижений технического прогресса. Все старенькое, из далекого прошлого – и кровать с сеткой, и холодильник, и корыто для стирки. Но, тем не менее, жилище не выглядит по-бомжацки, скорее бедно, очень бедно. Но – так и живут здесь, в шахтерских поселках, где кормильцы добывают хлеб, спускаясь под землю в самодельные шахты, где словосочетание "безопасность труда" – бессмысленный набор букв.

Семья распадается на человекомолекулы. Жизнь безжалостна. Она выталкивает детей на обочину. Каждый сам за себя. Юра пытается. Он оптимист по жизни. Ему, по его же словам, легче, чем прежде: он отвечает только за маленькую Юлю и за себя, а раньше приходилось тянуть и взрослых, и старшую сестру, которая теперь тоже сама за себя. А работа в "дырках" все та же, разве что хозяева шахт все чаще "кидают" работников, да мздоимцы от властьимущих не успокаиваются. Юра продолжает мечтать о другой жизни, где-то ведь она существует, но не на шахте №8. И из раза в раз все повторяется: мечты разбиваются о реальность, в которой мечтам нет места. Но Юра мечтает.

Несмотря на очень жесткий сюжет, фильм "Шахта №8" – абсолютно не "чернушный". Юра – светлый персонаж, внук своего деда, у него на лице нет той печати, которая часто присутствует у детей из семей, погрязших в пьянстве и хаосе. Его сестра Юля – смешной ребенок, хорошенькая маленькая девчушка, похожая на принцессу из сказки. Да и Ульяна – симпатичная девушка, окруженная нормальными подружками – не производит негативного впечатления. Просто она не взрослая, хоть ей и за двадцать. Взрослый из них один – Юра. При других условиях эта семья была бы обычной благополучной семьей, со своими радостями и достижениями. Но других условий нет. Есть двадцатилетняя эпоха разрухи и деградации государства, которое сегодня неспособно сделать семью Юры и десятки тысяч других семей в Донбассе благополучными. Да разве только в Донбассе?

Фактически, и семьи уже нет. Уля вышла замуж и уехала. Юля в детском доме. Юру забрали в интернат, после которого он вернулся домой. Маму лишили родительских прав, да и не нужны они ей – права на детей. Хотя она ныне и бросила пить...