Герои Юри Ярвета - всегда люди закрытые, даже если внешне они кажутся распахнутыми миру настежь, суетятся и вмешиваются во все вокруг. В сыгранных им персонажах есть некий резерв, "неприкосновенный запас", который актер предоставляет открыть самим зрителям.
Поэтому следить за тем, как ведут себя на экране его герои,- интересно. Поэтому игра актера всегда не однозначна. Поэтому характеры, созданные им, всегда объемны.
В фильме "Солярис" Ярвет сыграл одного из исследователей таинственной планеты ученого Снаута. В картине, где, может быть, неправомерно обнаженно поставлен вопрос - наука или человек, - именно он сыграл свою роль так, что это "или" пропадает. Снимается само противопоставление.
Наука? Да, именно ряди науки этот немолодой ученый, навсегда оторванный от Земли, живет на станции Солярис. Годы и годы отдает он исследованиям, хотя в их плодотворность и перспективность почти никто в ученом мире уже не верит. Трудности издергали, иссушили Снаута. Желчный, насмешливый старик смотрит на все язвительным взглядом. Основания для этого есть.
Положение, в которое попадают исследователи в этом научно-фантастическом по сюжету произведении, оказывается морально безвыходным. На межпланетной станции вдруг появились таинственные пришельцы. Ученые стремились к встрече с инопланетной цивилизацией, для этого они летели на Солярис. Но существа, бок о бок поселившиеся с ними, не были им незнакомы. Это оказались те, кого они знали на Земле, в чьей судьбе вольно или невольно сыграли роковую роль. "Это что-то связанное с совестью", - говорит один из героев фильма.
Абсолютная реальность этих существ мучает ученых. Невозможность избавиться от них - по сюжету их нельзя ни прогнать, ни уничтожить, ни забыть - пугает. Долгожданный, достигнутый наконец контакт с фантастической мыслящей материей планеты обернулся загадкой и драмой.
Растерянным, испуганным предстает перед нами и Снаут Юри Ярвета. Взъерошенный, тревожно прислушивающийся ко всем звукам, его герой тем более вызывает сострадание, что стремится скрыть обуревающие его чувства то за сардонической усмешкой, то за чрезмерной старательностью выполнения самых будничных действий. С преувеличенной тщательностью смазывает Снаут ожоги, полученные коллегой в борьбе с таинственной силой. Врачует, а сам же посмеивается - над собой ли? над ним ли? - зная бесплодность борьбы: "А чернильницей, как Лютер в черта, бросать не пытался?"
Снаут умеет ужалить. Он наблюдателен и ехиден в своих суждениях. Но это позиция обороны, а не нападения. От ирреального, пугающего мира, но который оказался не в силах его резвый, холодный ум, он отгородился ронией, скепсисом.
Эту же оборонительную позицию по отношению к беспощадному окружению занимают и другие герои, созданные Юри Ярветом. Таков, например, штандартенфюрер Зейферт из фильма Отзвуки прошлого". Надменность манер, пронзительно холодный взгляд, тщательная внутренняя сосредоточенность надежно отгораживают его от окружающих. Впоследствии выясняется, что маска эта выбрана фашистом обдуманно. Штандартенфюреру есть то скрывать: четкий механизм по имени Зейферт одновременно служит американской разведке.
Те же непростые взаимоотношения миром и у героя фильма "Мертвый сезон" ученого О'Рейли. Как помнят зрители, сюжет картины строится на поисках военного преступника, который в концлагерях проделывал опыты над людьми и теперь, в мирное время, продолжает изуверскую работу по созданию оружия массового уничтожения.
Нашим разведчикам преступник в лицо не известен. Подозрения падают и на О'Рейли. Они не безосновательны: все поведение этого чем-то внутренне встревоженного человека настораживает. Настораживает стремление скрыть тревогу. Настораживает замкнутость, цепкость жесткого взгляда, который умеет заметить все и не выдать ничего.
За ним устанавливается наблюдение, в которое включаются и зрители, имея возможность делать свои заключения. Окончив работу, О'Рейли каждый день садится в машину и уезжает домой. Элегантно, но по возрасту одетый, респектабельный мужчина, сдержанный в движениях, уверенный в себе, - что можно сказать о нем?
Когда мы видим его в кафе, сказать можно больше. Звучит пластинка со старинной музыкой, он весь углубился в нее, застыло лицо-маска, поджаты губы, он очень далек сейчас отсюда. Но где его мысли? От какого преступления замкнулся он в себе - от своего или от чужого? Он, несомненно, хранит тайну, это единственное, что выдает его чрезмерная скрытность.
Сюжет развивается дальше, и мы узнаем, что О'Рейли - не преступник. Но внимательные зрители еще прежде догадываются об этом. В сцене, где он во время дождя приходит в кафе купить бутылку виски, актер на секунду дает нам увидеть другое лицо О'Рейли. Нет, оно все так же неподвижно, но глаза его, всегда холодные и отъединенные, в этот миг выражают страдание.
Такое выражение глаз не может быть даже один на один с собой у того, кто десятилетия служит бесчеловечности. Финал судьбы О'Рейли не оказывается для нас неожиданным, его психологически подготовил артист. Этот, видимо, очень талантливый ученый оказался втянутым в опыты, сущность которых открылась ему позднее. Он стал соучастником преступления невольно. Презрение, ненависть к миру, а быть может, к собственному малодушию, заставили его замкнуться в себе. И на его мертвом лице мы читаем это же выражение, хотя в час смерти О'Рейли нашел в себе силы сказать слова об ответственности перед человечеством.
Снаут Ярвета в "Солярисе", замкнувшись перед страшным, непонятным миром, оказался более достойным звания ученого. За скепсисом он скрывал испуг перед непознанным, но не капитуляцию перед ним. Ведь закрытость, настороженность у героев Ярвета, как правило, всего лишь исходный момент на пути развития его героев, момент, который преодолевается во имя достижения подлинной человечности. Чтобы понять суть образа Снаута, надо опять вспомнить жестокую безвыходность моральной коллизии, в которую поставлены герои "Соляриса".
Среди прочих таинственных пришельцев станции, явившихся из прошлого, оказалась жена главного героя, Кельвина. Опыты, исследования приходится продолжать, неизбежно затрагивая его чувства и его личную жизнь. И вот тут Ярвет обнаруживает в своем герое то, что снимает категоричность поставленной в фильме дилеммы - наука или человечность. Такой дилеммы нет для Снаута. Всегда, при любых обстоятельствах человечность для него превыше всего. В самых крайних ситуациях его поступками руководит не только трезвый аналитический ум, но и сердце.
Умудренный жизнью, энциклопедически образованный, наизусть знающий страницы классики мировой литературы, о многом успевший подумать, он видит мир насквозь и успел разувериться во многом. Но одного Снаут не утратил - веры в суверенность чужой личности, уважения к чужому существованию.
"Познакомьтесь, моя жена", - представляет Кельвин, и после секундного замешательства перед абсурдностью происходящего Снаут с радушием и готовностью протягивает руку для знакомства. Ему больно думать, что неловкая заминка замечена. Он спешит сгладить ее приветливой улыбкой. Сострадание читаем мы в его глазах, когда он видит, что Кельвин все больше привязывается к своей "жене". Теперь испуг и озабоченность, сквозящие в его взгляде, поведении, интонациях, продиктованы уже не страхом перед таинственными гостями, как в начале, а совершенно реальным беспокойством за судьбу товарища.
Как ученый он понимает, что опыты по установлению контактов надо продолжать. Но он понимает и то, что если такой контакт будет установлен, исчезнут его первые, черновые сигналы- таинственные гости из прошлого. Исчезнет "жена" Кельвина.
Исследования продолжались, так оно и случилось. Сообщить об этом Кельвину выпало на долю Снаута. Играть глубинные чувства нелегко, но еще более трудно сыграть глубинные чувства скрытного по своему характеру человека. Надо обнаружить их перед зрителями, не сломав образа. С деланным хладнокровием ходит Снаут вокруг столика, где лежит прощальное письмо, адресованное Кельвину. Говорит о ничего не значащих вещах, оттягивает время.
Он мучается необходимостью нанести удар другому, мучается и своим неумением открыто выразить сострадание. Но сострадать-то он умеет! Скептик по отношению к себе, он не небрежен к чужой боли. Время идет, и он, наконец, протягивает, нет, не протягивает, а как-то сует записку в руку Кельвину. А потом, по его просьбе, подавив вздох сомнения, ровным безжизненным голосом читает строки чужого прощального послания.
Ядовитый, сардонический старик оказывается человеком большого сердца. И тем более значительным и выстраданным представляется зрителям его решение навсегда остаться для работы на Солярисе. Со скрытой завистью слушает он Кельвина, который говорит о возвращении на Землю, смотрит с грустью на жалкую травку, выращенную на станции в коробке для шприцев...
Наверное, то, что сыграл Ярвет в этой роли, и называется "служить науке во имя человечества".
Актерской индивидуальности Ярвета присуще одно редкое свойство, которое называют "душевной грацией". Речь идет не о том, что артист пластичен, всегда точно, в образе движется на экране. Это-то не удивительно, ведь в искусство его привели именно эти данные.
- Однажды, - рассказывает он, - руководители ансамбля песни и пляски Эстонии увидели меня в спортивном зале и решили: "Он может танцевать!"
Так юноша, воспитанник детского дома, вскоре после войны пришел на сцену и одновременно поступил в драматическую студию. Роль "судьбы" сыграла врожденная пластичность. Но речь идет не о внешних данных актера. Грациозен его внутренний мир. Самые резкие переходы в настроении героев, которые он играет, всегда психологически подготовлены, оправданы.
Ярвет - мастер таких сцен. Он играет даже не резкую смену внутренних состояний, а как бы их двуединство. Так сарказм и сострадание сосуществуют в Снауте. Так гнев и милость Лира - не прихоть, а характер. Конечно, в большом художественном произведении такой игре помогает вся архитектоника в целом. Гораздо труднее играть так же там, где сюжетные конфликты заданы, развитие образа не имеет внутренней логики. Но всегда, в любой роли духовная жизнь героев Ярвета остается убедительной.
Фильм "Венская почтовая марка" (а его сценарий писали специально для артиста) получился, к сожалению, достаточно поверхностным. Заданность заложена в самом конфликте. Мастер деревообделочной фабрики Мартин Ролль - его играет Ярвет - оказался под пятой у своей деятельной супруги-мещанки. На работе его толкают на злоупотребления, а он, подстрекаемый женой, не протестует. Смысл фильма состоит в том, что Ролль в конце концов преображается, становится непоколебимо принципиальным на работе и в личной жизни.
По жанру этот фильм - бытовая комедия, и Ярвет отдает в ней дань внешнему, задуманному режиссером рисунку. В раже спора стаскивает со стола скатерть с угощением, пьяно икает, нарочито пугливо шарахается от собаки. Но комикование, которое требовалось от актера по стилистическому замыслу фильма, не заслонило от Ярвета всегда привлекательной для большого актера возможности показать движение внутренней жизни героя. В этом фильме Ярвет остался верен себе. Внутреннюю перестройку Мартина Ролля он подготовил психологически, она стала человечески достоверной.
Он и поначалу выглядит не таким уж мужем под каблуком у жены, хотя поступки его и слова свидетельствуют об этом. С болезненной настороженностью следит он за тем, как гость чувствует себя в его доме - замечает ли то, что давно претит самому хозяину? Есть в нем своя оценка происходящего, свой внутренний мир. Только это и помогает Мартину со временем стать человеком.
И в метаморфозе, совершающейся с ним, Мартин Ролль не так однозначен, как того требует действие. С преувеличенным энтузиазмом встает он вначале на так давно желанный путь правды. Он петушится, задирается, и в этом нет уже никакого комикования. Это закономерное поведение человека, который, очертя голову, решил идти до конца. Еще убедительнее становится для нас Мартин, когда вслед за ретивостью первых шагов мы видим в нем растерянность: быть самостоятельным оказалось труднее, страшнее, чем идти на поводу.
В окончательном перерождении Мартина мы убеждаемся, когда он, совершив еще один принципиальный, очень нелегкий для себя поступок, проходит, широко улыбаясь, по цеху фабрики. Он победил. Победил самого себя. И лицо его сияет истинным торжеством, озаренное обаятельной улыбкой, такой редкой у Ярвета на экране. Ярвет на экране действительно редко смеется. Может быть, это осталось у него с тех пор, как он, окончив театральный институт, стал выступать как конферансье на эстраде? Ведь конферансье предоставляет право смеяться публике. Ярвет вел остроумные программы в концертных залах и на телевидении вместе с популярным эстонским актером и режиссером Вольдемаром Пансо, часто сам писал сатирические миниатюры, сценки, репризы для этих программ. Был поставлен даже фильм по его сценарию. Итогом литературной работы явились публикации в газетах и журналах, вышедший на эстонском языке сборник "Козел в огороде".
В Эстонии артист известен давно. Говорят, даже мальчишки во дворах "играли в Ярвета". Во всей стране он стал известен, когда эстонские фильмы с его участием вышли на всесоюзный экран. Зрителям запомнились четко очерченные по рисунку, ювелирно точно сыгранные герои Юри Ярвета. Всемирную известность принесло ему исполнение короля Лира в фильме Г. Козинцева.
Сначала предполагалось, что он будет играть в этом фильме Бедного Тома, безумного нищего. Но пробы были так выразительны, так много могли сказать на экране глаза бессловесного Тома, что Ярвета пригласили для проб еще раз - уже на главную роль. Он был утвержден единодушно.
Как же справился с этой ролью актер, в котором нет ничего, что принято считать королевским? Нет ни статуарности, ни громового голоса, ни высокомерного "короля играют окружающие". Но ничего этого и не требовалось от того Лира, каким он был задуман. Тема этого фильма, этого образа - обретение человечности, смена пустого, мнимого величия подлинным величием человеческого духа. Таким сыграл его Ярвет.
В первых сценах его Лир - сухой, быстрый, вспыльчивый, скорый на расправу. Можно представить себе, как он правил страной, - самовластно, быть может, капризно, но всегда решительно. Когда Лиру на старости лет пришла своенравная мысль разделить владения между дочерьми, он и этот раздел задумал провести как поучительный церемониал единения всех представителей правящей семьи. Трепешут факелы. Легкий шепот проносится по рядам собравшихся в тронном зале. Ожидают выхода короля. И он входит, появляется впервые на экране, легко и естественно разрушая все, что мы ожидали заранее. У короля шальной взгляд, чуточку даже проказливое выражение лица. А почему бы и нет? Король может позволить себе любую роль на им же задуманном спектакле. Себя он играет сам, лишь бы остальные исправно исполняли свои партии.
А что бывало, если кто-либо при Лире выходил, забывшись, из своей роли, становится ясно несколькими минутами позже, когда его младшая дочь отказывается витиеватыми фразами вторить сестрам, изливая свою любовь к отцу. Вся веселая непринужденность слетает с короля - Ярвета, он становится способен проклясть дочь, посягнувшую на основу его власти - беспрекословное повиновение.
Он - "король до кончиков ногтей", "король с головы до пят" не потому, что плечист, величав и медлительно-церемонен в движениях. Он, "король по рождению", сумел до восьмидесяти лет удержаться на троне потому, что по сущности своего характера абсолютен в своих поступках и идет до конца в действиях и решениях.
Наверное, так бы и доцарствовал он до конца своих дней, если бы в своем неуемном абсолютизме не приравнял себя к короне, не вообразил бы, что он - Лир и король - Лир - одно и то же. Но дочери, получив земли и власть, прогнали его из дома, убедили в обратном: король Лир - это король, а Лир - это просто Лир, ничто. И оказавшись в толпе бесчисленных нищих государства, которых он сам в годы своего царствования множил безмерными поборами, войнами и самоуправством, этот король имел мужество задуматься над тем, с чем столкнулся. Столь же абсолютно и бескомпромиссно, как и прежде, он пошел до конца в осмыслении того, что произошло с ним, как повинен он в горе других людей, что есть мир и каковы истинные ценности в этом мире.
У Лира Юри Ярвета встревоженные, цепкие глаза человека, который способен вдумываться в окружающее. В глазах Лира - и вопрос, и боль прорезающейся страшной мысли, и какое-то даже детское недоумение перед чудовищностью открывающихся ему истин, и вольтеровская ирония мудрости, постигшей слишком многое. Это - Лир-философ.
Ярвет играет человека, который научился думать. И кто бы он ни был в прошлом, отныне, - размышляя, сострадая,-он становится человеком. Все свои главные знаменитые монологи Лир Ярвета произносит самоуглубленно и в раздумье. Мысль словно рождается тут же, на экране. Помните, дочери отказывают отцу в оговоренных привилегиях - отныне сто рыцарей не будут больше свитой бывшего короля. "И одного не нужно!" - бросает Регана.
У Шекспира Лир метал громы и молнии, в ремарке прямо указано: "Вдали шум приближающейся бури". А в фильме не так. Захлопывается за дочерьми дверь. Лир остается один. Он задумывается над сказанным (теперь у него будет много времени и поводов для раздумья):
- Не ссылайся на то, что нужно, - говорит он. Но не Регане, а как бы размышляя вслух. - Нищие и те в нужде имеют что-нибудь в избытке. Сведи к необходимостям всю жизнь, и человек сравняется с животным.
Отныне вопрос "что есть человек?" (вопрос, который задает Ярвет в каждой своей роли) будет всегда звучать в словах Лира, читаться в его глазах. Без крова и пищи бредет он с несколькими друзьями по бесплодным, вытоптанным полям своей страны. Светит солнце. Ветер овевает прикрытые рубищами тела. Босые ноги оступаются на острых камнях. Это самые светлые, торжественно озаренные кадры трагедии.
Существование этих людей ограничено только необходимостями. Но это не животное существование, как думал когда-то сам Лир. Их глаза спокойны, походка неспешна, а речи мудры. Когда Лир наклоняется к земле и его тонкие седые волосы сливаются с трепещущим на ветру ковылем, кажется, что он и земля со всем ее страданием - едины. Лир и его друзья - это люди, объединенные горем, чуткие к несчастью других, способные прийти друг другу на помощь.
Это люди, ведомые человечностью. Не разгневанного обидой старика сыграл Ярвет в "Короле Лире". Не проклятья погрязшему в пороках миру, которые вправе был бросить он, звучат в его словах. Не исступленное условие в предощущении надвигающейся бури: пусть мир изменится или погибнет. Его Лир ищет и помогает зрителям найти то, что позволяет верить в возможность победы гуманизма.
Эту мысль народный артист Эстонской ССР Юри Ярвет стремится сделать главной в любой своей роли. Это его актерская тема. Он тщательно ищет в каждом герое часто до поры скрытый резерв человечности, именно с этой точки зрения анализирует все его поступки.
